«Ребенок является педагогическим или, того хуже, профессионально-педагогическим приложением родителя». В этом случае ребенок для родителей все равно, что помидорный куст на огороде. Как с куста родитель хочет иметь хороший урожай и ради этого пробует разные способы и варианты его выращивания, так и с ребенком он поступает как с предметом своих педагогических экспериментов. По прочтении очередной книжки о воспитании детей он опробывает новые идеи на своем ребенке. То его увлекла идея развития памяти у ребенка, в другой раз захватила идея трудового воспитания, в третий - идея воспитания воли посредством закаливания... Родитель при этом готов заниматься ребенком все свободное время. Кого и что он любит? Своего ребенка, или свои педагогические занятия с ним?
Проверить самого себя по этому вопросу просто. Нужно вспомнить минуты, часы пребывания с ребенком вне своих педагогических экспериментов. Это время может припомниться пустым, даже холодным по душевному чувству. В такие минуты родитель не знает, что с ребенком делать, о чем говорить. Пребывание с ним в это время томительно и тягостно...
Нечто подобное может проявиться в отношениях с ребенком при его воцерковлении, когда родитель, сам движимый призывающей благодатью Божией, ведет дитя в церковь, переживая свое осознание значимости воцерковления, и не разбираясь, что переживает при этом ребенок. Тогда вся горячность переживаний за его отказ от богослужения или исповеди, за его рассеянность на молитве есть ничто иное, как реализация очень хорошей, но всего лишь идеи воцерковления своего чада. За нею, за этой идеей, лежит душевная пустыня отношений непосредственно к ребенку с жалкими и чахлыми кустиками каких-то отдельных живых чувств, не имеющих никакого отношения к воцерковлению. Зато в пространстве самой идеи - буря переживаний. Убеждение, что ребенка необходимо и важно воцерковить, и к сему сильнейшее хотение -воцерковить непременно! На поверку за всем этим скрывается пламенная любовь к идее воцерковления, убежденность в необходимости церковной жизни - и ни капли любви к самому чаду, а вместе с этим - отсутствие или скудость самой веры в Живого Бога, Промыслом Своим приводящего к Себе всякого человека, - нечувствие Бога: Его милости, Его всемогущества, премудрости и всеведения, любви и попечения не только о родителях, но и, непременно, о детях. Результатом такого «воцерковления» часто бывает отпадение детей от Церкви на очень долгое время.
Так ли ведет себя живая родительская любовь к ребенку и живая вера в милосердие, всемогущество и премудрость Божию? Нет. Подлинная родительская любовь исполнена скорбью к Богу о своем чаде, осознанием смиренного бессилия перед Богом. И из этого-то чувства она находит те слова, и тот тон, и ту меру, которые точно по настроению ребенка коснутся его сердца, изменив его отношение или положив начало изменению, или растеплив, воодушевив, озадачив, остановив. То есть, совершив с ним нечто, что может совершить с человеком только любовь. Подлинная любовь сможет переменить его, не вызвав на себя никакой агрессии или обиды, но, напротив, в самой перемене дать пережить живительную сладость, свободу, которую дарует перемена и чувство благодарности.
Когда родитель видит в ребенке только продолжателя своего дела, своей профессии, происходит неправда родительского отношения к ребенку. Могут спросить: «Что же в этом плохого?». Ничего плохого нет. Но нужно вспомнить, что мастер или учитель, которому мы отдаем на воспитание своего ребенка, имеет целью только научение его той или иной профессии. Обязан ли он иметь при этом еще и родительское попечение о нашем дитяти? Нет, не обязан. Если мы, будучи родителями, уподобляемся такому мастеру или учителю и ничего иного, кроме продолжателя своего дела в ребенке не видим, значит, ничего родительского в нас нет. В таком случае сыновняя и дочерняя потребность наших детей удовлетворения иметь не будет. С годами, не получая в этом своего утешения, на сердце родителя наслаиваются различные обиды, малые или большие досады. Все ложится на ребенка тяжелым грузом.
Как следствие этого, у одних детей развивается меланхолия, вялость к жизни и затаенная тоска по родительской любви. У других - сердце охладевает, особенно к старшим, ожесточается, становится равнодушным к родителям, черствым к своим учителям, наставникам. Теряется чувство благодарности, доброй памяти о тех, кто принимал участие в их жизни. Такие дети по достижении двадцати или сорока лет вряд ли вспомнят добрым словом своих учителей. Подобные отношения у них и к своим родителям.
Вышеописанный характер воспитания накладывает на духовную жизнь ребенка тяжелый отпечаток. Угасание и потеря сыновнего чувства становится величайшим препятствием к их воцерковлению, к обретению нравственности, т.е. Христова нрава. Нрав Христа - это нрав Сына Божия по отношению к Своему Отцу. При правильном развитии человек проявляет малую часть этого сыновнего нрава, нрава Христа в Его младенчестве. Ребенок живет почти все свое детство всецело поглощенный этим чувством. А затем, возрастая этом чувстве, склоняясь верою к Богу, приходит он к духовному наставнику, к духовному отцу.
В Таинствах Церкви и молитвах, смирением обретаясь во Христе, он усыновляется через Него Богу Отцу. Этот порядок усыновления имел в виду Апостол Павел, когда говорил: «не духовное прежде, а душевное, потом духовное» (1 Кор. 15, 46). Об этом же говорят заповедь Господня о почитании родителей. Но невозможно чтить родителей, которые не дают своему дитяти родительской любви. Неоткуда ребенку иметь поддержку в своих сыновних и дочерних чувствах, если только Сам Господь не восстановит утерянное силою Своей благодати.
Именно по причине утраты навыка подлинной любви со стороны родителей и ответного почитания со стороны детей сегодня происходит разрушение семьи, потеря домашнего тепла, семейного уюта и покрова, которые являются величайшей трагедией людей, трагедией общества и Церкви.
Остальные, бытующие в семьях, варианты восприятия детей родителями обозначим вкратце.
| Ребенок — утешение в перенесенных душевных потрясениях< | >Другие варианты восприятия детей родителями |
|---|
